— Ну давай... Решай... — Подождите...
— Тут дело такое: сколько ни думай — все равно ошибешься. Надо — бах! — и решил...
Ага! Так это просто...
Весна громко и решительно озеленяла палки.
Птицы орали, как будто видели это в первый раз.
Солнце разрисовало пол нечетким рисунком штор.
А, может, весна?
Может, вечная весна, — разве плохо?
— Ну ты долго еще? У меня времени — в обрез!
— Я думаю...
— Да знаю я, о чем ты думаешь. Хочешь вечную весну — будет вечная весна. Это для тебя какой возраст? А то, знаешь ли, сейчас такие акселераты пошли...
Возраст...
Что мне теперь возраст? Нужно просто решиться — и нет больше такого слова.
— Давай так, пацан... Я понимаю, ты охренел чутка; но пойми и меня — я в этой бутыли сидел очень долго, посему — тороплюсь. Не будем обманывать друг друга — я не совсем настоящий джинн. Все, что я могу для тебя сделать, — это вечная жизнь. Не так уж и мало. Только возраст скажи, в котором ты хочешь жить вечно.
— Хорошо. Все. Я понял. Дайте мне еще десять минут...
— Лады. Но только десять. Я на кухне пока посижу...
...Что же делать? Что делать?
Надо решать.
Может, восемнадцать лет? Отличный возраст.
Первый курс. Мел хрустит в голове высшей математикой. Все новое, новое, новое!..
Вот эта — как ее? — еще не запомнил всех — симпатичная; а-а, нет, кажется, она с вон тем...
Ядовитый портвейн с одногруппниками, и тебе даже в голову не приходит, что кто-то из них станет твоим лучшим другом...
Рок-концерт в другом районе города; как и сказать-то родителям, что домой сегодня не приду? Соврать, соврать... Да, конечно, ушел последний автобус...
Незаметный, незаметный... А получите! — первая в группе рубашка навыпуск...
...Как неловко, как же неловко... Я позвоню — а она скажет: «Давай в другой раз»...
Нет! Завтра!
Восемнадцать лет! Отличный возраст! Кто помнит хоть один пасмурный день, когда тебе восемнадцать?..
Ага, блин... Восемнадцать... Институт каждый день... Денег нет... Всю жизнь жить без денег? А уж «три семерки» никакая вечная жизнь не выдержит... У-у, а из института вылетишь — сразу в армию. Ага, хороший возраст, нечего сказать!
Конечно!
Двадцать семь!
Институт, неоконченная аспирантура — все закрыто в погребе двумя железными крышками. И за воспоминаниями туда лазить все сложнее.
Но — двадцать семь! Жена! Ребенок! Уже машина! Своя квартира!
Друзья со стажем!
Лавка с портвейном теперь стоит в баре. Конечно, «Porto Barros», милочка, бутылочку принеси нам с друзьями.
А «три семерки» напомнят, скорее, о взятом мизере.
Те бары, на которые в восемнадцать ты боялся даже взглянуть, сейчас могут вызвать только презрение...
Волшебное время!
Деньги есть — может, поменять машину?
— Зачем? — донеслось с кухни.
— Что — «зачем»?
— Зачем тебе машину менять? — крикнул джинн.
...Правда, — зачем? Машина какая-то... В Египет надо ехать! Мне же двадцать семь — я без трех минут начальник отдела! Все подождет! Мой день — вечер пятницы... А летом — отпуск, в Египет, и — лежать, лежать, лежать...
И купить себе дорогой ве-ло-си-пед! Такой, за который в детстве ты был готов спалить весь дачный кооператив... Купить — и все! Потому что хочу и МОГУ!
...Погоди-ка... что, так всю жизнь и быть — «без трех минут»?
«Ему еще двадцать семь — он подождет»!
Постоянно думать о том, что все впереди?..
...Сорок!
Конечно — сорок!
Юбилей, чуть седые виски; ты только начинаешь понимать, что такое «двадцатилетняя»...
Сын заканчивает школу и будет играть на скрипке; будешь, я сказал!!!
Уволить — кто ж уволит? Сам кого хочешь уволю!..
Эх, и выше не пойду, и ниже не упаду...
Уютное, теплое постоянство.
Двухкомнатную продали, комнату на окраине, плюс однокомнатную родителей жены, да добавили чуть-чуть... Заноси, заноси пианино... Четыре комнаты, линия метро, телефон, два балкона...
В углу памятник погибшему велосипеду — велотренажер. Такой пыльный, будто на нем покорили Сахару...
С каждой зарплаты рублишко на счет... А то я не знаю, как у нас все? Уж я сам себе как-нибудь пенсию забабахаю...
Господи, конечно! Пенсия!
Шестьдесят!
С тех пор, как ты родился, — был ли так свободен, как в шестьдесят? Играть на скрипке, учиться, жениться, работать, покупать — можешь; а можешь не играть, не учиться, не жениться, не работать, не покупать...
Дети есть, квартира есть, деньги есть, все — есть!
Сел в самолет, полетел на Кубу. Ну, к примеру — ты же не был на Кубе?
Да, точно — в июле на Кубу.
А как я поеду в июле на Кубу, если я сыну обещал на даче помочь?
Нет, давай в сентябре...
Ты забыл, в сентябре у Кожемякиных юбилей!
А, ч-черт... Ну, съездим, съездим... Как-нибудь сгоняем...
Как же так? Все время — лень?
А как иначе? Посаженные деревья колосятся выше построенного дома; а рядом сын возводит второй дом...
А что делать? Восемьдесят? Девяносто? Как-то боязно... Вечная обуза?... Или — бодрый старичок?
— Ну что? Решил?
— Слушай... Джинн... Давай так... Ты же можешь исполнить желание наполовину?..
— В смысле?
— Верни меня на полчаса назад... А вечная жизнь — хрен с ней...
Весна громко и решительно озеленяла палки.
Птицы орали, как будто видели это в первый раз.
Солнце разрисовало пол нечетким рисунком штор.
На столе стояла бутылочка «Porto Barros» 1982 года. В бокале отражалось только что нарезанное яблочко.
Он поставил бутылку в сервант.
— По-до-ждем...
