Но было и оружие редкое, экзотическое, тесно связанное с каким-то определенным местом либо эпохой. Ряд наиболее интересных его вариантов достоин особого упоминания.

Малайский крис
Змеящееся «пламенеющее» лезвие, расширяющееся к основанию и переходящее в гарду, отогнутая книзу «пистолетная» рукоятка... Можно ли представить себе что-либо необычнее малайского криса? Кажется, будто его создатели решили добиться оригинальности любой ценой. Или странная форма криса имела какое-то магическое значение?

На самом деле, малайцы вовсе не стремились к оригинальности, да и магия здесь ни при чем. Как ни странно, крис — один из наиболее практичных и эффективных типов клинков. Кроме Малайи, подобное оружие было в ходу на территории Индонезии и Филиппин.

С крисами связано множество легенд. Говорят, например, что ковались они только из метеоритного железа, что не могли быть проданы или куплены, а лишь передавались от отца к сыну. Единственная правда здесь, пожалуй, в том, что в 16—18 веках Юго-Восточная Азия находились примерно на том же уровне развития, что и Западная Европа раннего средневековья. Поэтому железные клинки оставались роскошью и были доступны лишь представителям знатных родов. Наибольшее распространение в то время имели крисы весом менее килограмма с лезвием около 50 сантиметров.

Крисы были оружием престижным, но, конечно же, продавались и покупались. Сталь же на их изготовление шла самая обычная, далеко не лучшего качества. И уникальная форма клинков этих мечей связана именно с низким уровнем развития местной металлургии.

Простейшая техника сварки «бутербродов» из двух полос железа и полосы стали не позволяла сделать прямой короткий меч рубящим оружием. Сварочным тесаком с изогнутым расширяющимся лезвием рубить было можно, но колоть и парировать удары весьма неудобно. Встретившись с этими затруднениями, мастера Юго-Восточной Азии решили «форсировать» прямые мечи, приспособив их для режущего удара.

Из всех видов ударов режущий наиболее эффективен. Именно такими ударами дамасковых мечей с микропилой на клинке отсекаются стволы у ружей и разваливаются пополам люди. Но, не владея прогрессивными технологиями, малайцы были вынуждены заменить микропилу «макропилой» из плавных изгибов лезвия.

«Волны», конечно же, не сделали крис равным по эффективности катане или шашке: против брони он был слабоват. Но недостаток пробивной силы во многом искупался тяжестью наносимых повреждений. При колющем ударе клинок не шел прямо, а «гулял» в стороны, при режущем каждая из проходящих «волн» делала свой разрез. Для этого крис затачивали подобно пиле — «с развалом». Таким образом, даже если рана оказывалась совсем неглубокой, между ее краями оставались быстро загнивающие, лишенные кровоснабжения лепестки плоти. Нанесенные этим оружием ранения заживали очень плохо.

Саму идею «змеящегося» клинка малайцы, несомненно, позаимствовали в Индии, где подобное оружие появилось еще в древности. Но ни в Индии, ни на Ближнем Востоке «пламенеющие» мечи распространения не получили. Для «доведения идеи до ума» требовалось решить еще ряд проблем.

Рубят обычно резкими сильными ударами. Но для того, чтобы резать, нужно прижимать лезвие, одновременно вытягивая его на себя. В бою при нанесении режущего удара японская катана, например, отжималась вниз второй рукой, а ближневосточная шашка, центр тяжести которой был смещен к острию, собственной инерцией. Но проще всего наносить подобные удары клинком, подобным турецкому ятагану. Со времен изобретения серпа известно, что лучшая форма для режущего инструмента — вогнутая.

Как можно совместить оптимальную для фехтования прямую форму меча с обратным изгибом ятагана? Малайцы решили проблему очень просто: оставив клинок прямым, отогнули вниз рукоятку. При таком ее положении, вытягивая меч, воин одновременно вдавливал лезвие в рану. Параллельно «пистолетная» рукоятка с развитым «яблоком» обеспечивала необходимый при режущем ударе надежный упор для ладони.

Оставалась еще проблема гарды. Традиционно режущие мечи лишены или практически лишены этой детали, поскольку при ударе основанием клинка гарда может зацепиться за одежду. Но оружие без гарды при парировании можно удерживать только лезвием вниз. Это неудобно.

Малайцы решились гарду сохранить. Ее функции в конструкции криса полностью взял на себя клинок. Нижняя его часть была ассиметрично расширена и полностью скрыла руку. Внешняя поверхность прикрывающих ладонь «волн» иногда покрывалась разрушающим вражеское оружие рифлением, а окончания затачивались и превращались в дополнительные лезвия.

Для безопасного ношения криса требовались специальные «Т-образные» ножны.

Благодаря дополнительным лезвиям при фехтовании крисом удар гардой тоже «засчитывался».

Конструкция некоторых наименьших по размеру крисов включала еще одну уникальную особенность. Лезвие могло поворачиваться на уходящей в рукоятку оси. При ударе в грудь оно автоматически опрокидывалось и проходило между ребрами. Практическая ценность такого преимущества, впрочем, была невелика и не окупала снижения прочности оружия.

Фламберг
Извилистые клинки ковались и в Европе. Достаточно вспомнить, хотя бы, «пламенеющие» двуручные мечи фламберги. Тем не менее, безо всего комплекса сделанных в Азии изобретений подобное оружие не имело шансов на широкое распространение.

Выпуклая кромка проще входит в гладкую поверхность, так что «волны» на лезвии фламберга несколько повышали его «бронебойные» свойства. Но фактически этим его преимущества и ограничивались. Меч оставался рубящим, возможностей нанести режущий удар его конструкция предоставляла немного. Зато в сравнении с обычным двуручником он выходил намного дороже, тяжелее, и имел меньший срок службы.

При парировании «пламенеющим» лезвием не происходит проскальзывания вражеского клинка к гарде. Энергия удара не распределяется по большой площади. Отбой получается «жестким», и меч иззубривается очень быстро. То же, впрочем, касается и оружия противника.

Джамбия и катар

Разнообразие азиатских кинжалов огромно. Правда, в большинстве случаев ковались они из трех слоев железа и стали, имели треугольное или листовидное лезвие, и мало отличались от имевших хождение в Европе «маленьких мечей» пугио, римских гладиусов и средневековых «воловьих языков». Тем не менее, встречались в Азии и кинжалы оригинальные, а, значит, с точки зрения европейца весьма экзотичные.

Вплоть до нашего времени огромной популярностью среди арабов пользуются дамасковые джамбии с широким обоюдоострым изогнутым лезвием. Являясь, по всей видимости, наиболее совершенным типом кинжала, джамбия сочетает воистину убойную эффективность с тем, что ныне именуется «интуитивным интерфейсом». Техника нанесения ударов ею предельно проста. Недаром джамбия повторяла форму природного оружия — клыка или когтя.

Острота и очень большой изгиб клинка джамбии позволяет наносить резаные раны естественными широкими взмахами, подобно тому, как это делается кривой турецкой саблей. При колющем ударе снизу вверх (а при обратном хвате и сверху вниз), острие клинка ориентировано точно по направлению естественного кругового движением руки, что обеспечивает высокую пробивную силу. Ну, а уж если джамбия вонзается — в ране верхняя вогнутая кромка кинжала начинает действовать подобно серпу ятагана.

«Естественность» наносимых джамбией ударов создает условия для однообразного предельно прочного положения пальцев на рукояти. Широкое основание клинка полностью закрывает руку, позволяя обходиться без гарды.

Наконец, малая (не более 25 сантиметров) длина лезвия кинжала позволяет свободно пользоваться им в свалке.

Еще более оригинален индийский кинжал катар, своеобразный настолько, что нередко его «записывают» в кастеты. Уникальная особенность катара заключается в поперечном расположении рукоятки. При нанесении удара вперед поперечный хват позволяет использовать максимальную силу и навалиться на клинок всем весом. Катаром проще, чем каким-либо иным кинжалом, проткнуть легкий панцирь. Кроме того, стальная, охватывающая ладонь рукоять и впрямь позволяет бить им сверху, словно кастетом.

Выступы гарды катара прикрывали руку почти до локтя.

Экзотичность катаров не ограничивалась способом удержания. Вместо одного широкого лезвия кинжалы этого типа могли иметь два параллельно расположенных узких клинка. А иногда центральное лезвие снабжалось парой дополнительных — откидных.

Наличие двух или трех направленных вперед лезвий давало возможность зажимать вражеское оружие. Причем эффективности катара в качестве «мечеломки» также способствовало поперечное расположение рукояти. Она не проскальзывала в ладони при ломающем клинок противника повороте. Выбить или вырвать катар из руки было практически невозможно.

Необычнее же всего выглядели катары с тремя лезвиями, раскладывающимися под 90 градусов. С таким оружием боец будто бы держал разом три кинжала: в прямом, обратном и поперечном хвате. Подобные катары были очень опасны. Впрочем, в том числе и для тех, кто их использовал.

Несмотря на многие уникальные и интересные качества, поклонников за пределами Индии катар не нашел. Кинжалы обычного устройства позволяли наносить более разнообразные удары.

Кукри
Заслуженной славой пользуется непальский нож кукри, в конструкции которого внимание в первую очередь привлекает большой обратный изгиб клинка. Это кажется странным: изгиб слишком велик и «поймать» противника вогнутой частью трудно. Неудобен кукри и для колющего удара. Фехтовать и парировать удары таким оружием также должно быть очень сложно.

Удивляться здесь нечему. Кукри — вовсе не боевой кинжал, а универсальное оружие выживания, сочетающее возможности ножа, мачете и томагавка.

Массивное, вогнутое подобно серпу лезвие кукри способно наравне с мачете рассекать ветви и лианы в зарослях. На охоте этот нож не хуже ременного топорика может послужить метательным снарядом. Но, в отличие от топора, кукри имеет и необходимые при устройстве лагеря свойства режущего инструмента.

Кама
Особую категорию «экзотики» составляет оружие, подозрительно напоминающее хозяйственный инвентарь. Боевые серпы, косы, вилы, бичи, молотила, грабли... Сходство отнюдь не случайно. На самом деле, японский боевой серп кама и есть обычный серп японского крестьянина, но пересаженный на более удобную в бою длинную рукоятку.

В качестве оружия (за неимением лучшего) серпы использовались и в Европе. Но столь слабое оружие эффективно только в руках мастера. Европейские же крестьяне мастерами не были и считали более действенными насаженные на древко торчком косы.

Японская кама нередко использовалась как парное оружие.

Таким образом, в случае камы речь может идти не столько об экзотическом оружии, сколько об экзотическом боевом стиле, позволяющем применять в бою предмет, вовсе для этого не предназначенный. И, естественно, об экзотических обстоятельствах, вынудивших воинов вырабатывать подобные навыки и атаковать врага с серпами или даже граблями наперевес.

В Японии, откуда и происходит львиная доля «импровизированного» оружия, таким обстоятельством стала «охота за мечами» — «катанагари». По окончании затяжного периода гражданских войн японские правители решили разоружить население и запретили крестьянам хранить оружие.

Необычен был не запрет. Подобные законы имелись почти везде. Необычными были сами крестьяне. В это самое время в Японии множество самураев — бойцов проигравших в войне кланов — было «разжаловано» в крепостные. Именно за их мечами и развернули охоту сегуны.

В результате, оружие у воинов отобрали. Вместо мечей вручили серпы, вилы, молотила-нунчаки и рыхлители грунта — саи. Чем это закончилось, догадаться нетрудно.

Кавказский кинжал также именуется «камой». Не путать.

Иногда кама снабжалась коротким копейным древком и удерживалась двумя руками. Но чаще общая длина боевого серпа составляла всего около 75 сантиметров, из которых 45 сантиметров приходилось на рукоятку. Нередко камы могли снабжаться круглыми японскими гардами.

Недостатки камы при фехтовании достаточно очевидны. Для колющих выпадов это оружие непригодно, а при парировании рукоятка легко могла оказаться перерубленной. Тем не менее, возможности боевой серп давал интересные.

Кама представляла собой очень легкое, а значит, и «быстрое» оружие. «Высокий» баланс способствовал эффективности рубящего удара, а большая пробивная способность узкого ориентированного поперек рукояти наконечника компенсировала недостаток веса. И даже в случае, если пробить доспех не получалось (ковались камы, само собой, из обычного «хозяйственного» железа), противника можно было попытаться вывести из равновесия, действуя серпом, как крюком.

Наибольший ущерб кама наносила, если какую-то часть тела врага (предпочтительно шею) удавалось целиком «поймать» полукружием клинка. Серп имеет слишком сильный изгиб, чтобы, подобно режущему мечу, скользить по поверхности доспехов, вспарывая их слой за слоем. Но для рассечения гибких и мягких материалов (пучка травы или человеческой плоти) он подходит идеально.

Боевой веер
Самое, пожалуй, загадочное оружие — это гунсены , боевые веера самураев. Изготавливались они вовсе не из бумаги и бамбука, а из кованых стальных перьев, заточенных на окончаниях под бритву, и стоили весьма недешево, но оружием были очень слабым. В принципе, веером можно было наносить неглубокие раны, а, развернув его, попытаться зажать вражеский клинок. Мастера, по легендам, творили гунсенами настоящие чудеса, но более неэффективную конструкцию представить себе весьма сложно. «Тайным» оружием боевой веер также не был, поскольку спутать его с обычным веером невозможно.

Своим появлением гунсен обязан обычаю японских командиров отдавать приказы взмахами не жезла, а веера. Но военные не любят носить с собой нефункциональные предметы. Жезлом-то, в крайнем случае, хоть удар можно отбить. А вот веером... Так и возникла мысль ковать веера из железа.

В фэнтези экзотическое оружие появляется, как правило, ради самой экзотики. Наиболее колоритные кривые или извилистые клинки обычно отличают злодеев. Но меч «не как у всех» иногда достается и герою, чтобы подчеркнуть его, героя, оригинальность.

Проблема в том, что соображения целесообразности в расчет при этом не принимаются. Предполагается, что настоящий воин может в совершенстве овладеть любым оружием. Но в том-то и дело, что настоящий воин как раз овладевать любым оружием не будет. Только тем, которое проще и скорее послужит решению какой-то вполне конкретной задачи. Как бы необычно ни выглядел клинок, каждая его деталь связана не с чьей-то прихотью или «культурной традицией», а с практической необходимостью.